Знаешь, я так боюсь, что мы просто больше не встретимся.
Вытру с лица солёную грусть и притворюсь, что мне просто так весело.
Знаешь, я так боюсь, что наши руки просто расцепятся.
Знаешь, я так боюсь, что мы изменимся, но по отдельности.
Я никогда, никогда, не скажу тебе,
Как же я боюсь! Как же я боюсь
Каждой рваною раной,
Бегу быстрее и живее становлюсь.
Ведь страшней всего для меня, как ни странно,
В двух океанах ясных глаз твоих тонуть.
Как же я боюсь!
Страшно, если Родина-мать пьяной мачехой лает с обочины.
Палкой машет тюрьма, быть душе искалеченной дочерна.
Что мы будем делать, когда надменный мент нам подбросит наркотики?
Нас так просто ломать - мы послушные хрупкие винтики.
Я никогда, никогда, не скажу тебе,
Как же я боюсь! Как же я боюсь
Каждой рваною раной,
Бегу быстрее и живее становлюсь.
Ведь страшней всего для меня, как ни странно,
В двух океанах ясных глаз твоих тонуть.
Как же я боюсь!
Страшно осознавать, что мы так ничего и не видели.
Песни – просто слова, самообман, фантазии, вымыслы.
Страшно, что настанет тот день, когда умрут наши родители.
Это сводит с ума, а ведь, по правде — мы так и не выросли.
Я никогда, никогда, не скажу тебе,
Как же я боюсь! Как же я боюсь
Каждой рваною раной,
Бегу быстрее и живее становлюсь.
Ведь страшней всего для меня, как ни странно,
В двух океанах ясных глаз твоих тонуть.
Как же я боюсь!
